Моего кошака напоминает

безумно соскучилась по своим ребятам... безумно...

хнык

лишком много мыслей... неправильных, но верных...

я их не хочу.... НЕ ХОЧУ Я ИХ!!!!!! и точка на этом......

я ненавижу... по-тихому, я кричу от этого молча......



одиночество, это тогда,когда ждешь чьего-нить звонка...

а звонит будильник.....

у меня нет будильника, у меня нет мобильного...

но у меня все же звонит стационарный телефон...

и ещё не сломался звонок на двери....

спасибо, что порой мне звонят...

пусто и холодно сейчас.... в тёмной квартире в одиночку...

ненавижу находиться дома одна и довольно долгое время...

по-тихому ненавижу... я начинаю тогда самокопание...

или меня жутко глючит...

сегодня вот обои на кухне опять расплылись перед глазами.....

и я провалилась..... глюки...

зеленые обои.. веселой такой расцветочки...

я много курю...... от дыма щипит глаза... и появляется кашель и сухость во рту...

я много курю.....

но это всего лишь я

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

вспомнился сон... хе-хе...

чьи-то похороны..

куча друзей... и этот гроб мы несем на руках через весь город... только помнится, что до кладбища мы его не донесли...

может просто репетировали... ведь вещь-то полезная...

Из-а смены погоды у меня жутко болит голова

+ болит горло.....

бя...=\

через 3 дня последний эзамен...

мама тоже приедет тольео через 3 дня...

бррррр

Приходила зима, закрывались окна,

Уходили со двора пьяные дети,

Кидающие камни по стеклам.

И я опять закладывал уши ватой

До весны, чтоб не слышать как шел снег

По прокуренным парадным.



Не уходи, побудь со мною рядом!

Я уже совсем не тот, как раньше.

Я уже не умею красить красками стекла.

Я уже не умею веселиться зимою.



Надевала шпана сапоги, улетали птицы на юг

В жаркие страны.

Я сбивал их рогаткой с окошка.

Я ходил полупьяный и заглядывал в лица,

Пока кто-нибудь не посылал меня на ...,

Как будто я там еще не был.



Не уходи, побудь со мною рядом!

Я уже совсем не тот, как раньше.

Я уже не умею красить красками стекла.

Я уже не умею веселиться зимою.



И зарывались в песок детские сказки,

Уходили читать газеты в старом сортире

И кидать кабанам ириски.

Убегали все кошки искать пожрать,

И толстые тетки жались к подъездам,

Обоссаным их-же мужьями.



Не уходи, побудь со мною рядом!

Я уже совсем не тот, как раньше.

Я уже не умею красить красками стекла.

Я уже не умею веселиться зимою.

от холода я скоро сдохну.....

брр...

Together

... Он сам придумал ее - так романтично было наблюдать за собственным кошмаром. Она кружилась в легком танце, окружая себя терпким запахом жасмина и гвоздики. Он мечтал, чтобы она пахла миндалем. Она смеялась и скидывала одежды. Назло всем шла по городу, танцуя на солнечном ветру. Тогда ему казалось - она летит на крыльях любви.



Она снова обманула его, а он снова ей поверил. Она кинула ему на кровать пушистый букет белоснежных лилий: он не понял намека и улыбнулся. Она нахмурила свой тонкий носик и что-то прошептала. Он думал, признание в любви или что-то вроде. Она шептала проклятия.

Не ему, конечно, скорее себе. Проклинала свою глупость и доверчивость, проклинала деньги, проклинала секс. Она не могла уйти от него - без него она была ничем, а ему без нее было лучше. Он никого и никогда не гнал - все уходили сами. Она держалась. Закусив губу до крови, расцарапав руки в мясо, вцепившись в единственную надежду, она держалась. Как ей казалось - он подарил ей крылья. Она сбивала их в перья для его подушки, она ежечасно лишала себя сна и еды. Потому что думала, что они ей не нужны.



Он относился к ней бережно, как к цветку, не притрагивался и старался хранить, как драгоценность. Ей надоело быть антиквариатов в его ритуально коллекции. Его намеки ее раздражали. Но кроме того: она не могла отобрать у него ту его часть, что была ей нужна. Он говорил, эта часть принадлежит другому.

Она тихо злилась на себя и раз за разом клялась в чистой дружбе. Она даже не могла курить, как он: ей претила мысль о том, что в нее пройдет хоть часть этого порочного дыма.



Их любовь могла сжечь мир дотла. Ни она, ни он не могли позволить себе большее. Он тихо улыбался и говорил привычное: "Ты же знаешь". Она как обычно успокаивалась. Его стигматы более не волновали ее - у нее появились свои. Однажды, рассматривая новоявленные шрамы, она удивилась их правильности. Хмыкнула и даже возгордилась - дескать, поднялась аж до ЕГО уровня. Она не знала и не могла предположить, что он сам наносил ей эти шрамы - потому что знал, что они ей нужны и одна она их не получит никогда.



Ему была приятна ее чистота. Он восхищался ею и медленно растворялся в невинном блеске ее улыбки, в тонком танце ее движений. Она любила слушать, как он смотрит. Она видела его цветные взгляды и сама начинала видеть.

Она не стала страницей в дневнике этого сумасшедшего. Она стала им самим.

(с) No angel, 2002.

Гулль, Темнота-Черный Шут(блондинка), Каи.